Новосибирский театр музыкальной комедии, похоже (тьфу, тьфу, тьфу), готовится к очередному свершению. После получения вполне заслуженной «Золотой маски» за лучшую женскую роль в спектакле «Граф Люксембург» театр замахнулся на… Агату Кристи. Вернее, на «Мышеловку» — пьесу странную, детективную, практически «пограничную», спектакль по которой вот уже 50 лет идет в Лондонском драматическом театре каждый день.
А постановкой спектакля (кстати, готовится мюзикл) займется ни много ни мало — известный кинорежиссер Леонид Квинихидзе. Мы знаем его по «Небесным ласточкам», «Соломенной шляпке», «31 июня», а также супер-сказке «Мери Поппинс, до свиданья!», на которой воспитывалось не одно поколение любителей телемюзиклов. Было бы странно, если бы мы обошли это событие стороной и не завалили бы знаменитого режиссера глупыми вопросами
«Спели,
потом танчик»
— Это эксклюзивный спектакль. Можно пойти в магазин (если есть деньги) и купить машину. А можно машину заказать. В данном случае руководство Музкомедии поступило, как подобает богатому клиенту, и решило «заказать» спектакль. Потому что «Мышеловка» на музыку Александра Журбина — это мюзикл, нигде никогда не шедший и вообще пока еще не существующий. Он существует только в пьесе и в наших предварительных замыслах.
В этом смысле театр совершает рискованный шаг. Но мы постараемся не подвести театр. Учитывая сегодняшний бум по поводу мюзиклов, все стали этим заниматься. Даже драматические театры. Но на самом деле это никакие не мюзиклы. Это просто введение в драматическую структуру спектакля элементов музыкального театра. Как принято говорить: спели, а потом танчик. Мюзиклы есть в Москве. Поставлено за последнее время несколько: «Нотр-Дам», «Норд-Ост», «Чикаго», недавно выпущен «Иствикские ведьмы». Это большие, дорогие музыкальные представления.
В последнее время эта тенденция прослеживается и в кинематографе: Мюзикл — это вообще-то представление для богатых, имеющих стабильное существование стран. Это требует много денег, высокого профессионального уровня и артистов, и постановочной части. И больших постановочных средств. Так называемые «бродвейские мюзиклы». В противном случае это «офф»-бродвейские» мюзиклы, то есть некое музыкальное зрелище, не имеющее того грандиозного объема или тех средств, которые необходимы для бродвейского мюзикла. В кинематографе мы этим занимались.
И довольно много раз пытались это делать. Иногда это получалось лучше, иногда хуже. Однако мы эту работу продолжали и делали ее до 90-х годов. Но потом в связи с некоей нестабильностью и прочими перестройками мы потеряли и это. На сегодняшний день, с приходом некоей стабилизации, снова появился интерес к мюзиклу. И в Новосибирске нам была предложена эта работа. Вообще, надо сказать, достаточно странные вещи происходят с городом Новосибирском. У меня такое впечатление, что какие-то перемещения происходят. Видимо, все то, о чем я говорил выше, — стабильность, успокоенность, спокойствие людское, внимательное отношение к художественному творчеству, — все это становится частью Новосибирска. И у меня создается впечатление, что в Новосибирск понемногу что-то перекатывается. Мы с радостью приехали в этот город. Условия у нас вполне приличные. Все делается для того, чтобы состоялся спектакль. Получится он или нет — никто знать не может. Но мы постараемся сделать, чтобы все получилось.
«Я — по другой
части»
— Я занимаюсь музыкальным театром и кино уже 30 лет. Сперва в полном одиночестве и только в кино. Затем в театре. Так как кино у нас сейчас практически рухнуло, потому что меня мало интересуют бандиты, насильники, уроды и извращенцы… Я по другой части. Мне больше нравятся более светлые интонации в жизни. Они могут быть и грустные, и сентиментальные. Но все равно это человеческие интонации. А медицинские случаи меня в гораздо меньшей степени интересуют.
«Мери Поппинс-2».
— Моя последняя работа связана с некоей перекличкой с кинематографом. 20 лет тому назад я вместе с Максимом Дунаевским и другими членами постановочной группы сделал фильм, который назывался «Мери Поппинс, до свиданья!». Прошло 20 лет, и в прошлом году я получил приглашение Петербургского государственного детского театра перенести это на театр. Поначалу идея мне показалась почти безумной. Руководству театра удалось собрать нас всех заново. Но самое главное — нужно было найти Мери. Это была не менее сложная задача, чем в свое время найти Наталью Андрейченко на роль Мери Поппинс. Многие слышали, что сначала была утверждена другая актриса. И в первый же день я принял решение остановить все и вернуться к поиску. Мы нашли Мери — «Мери Поппинс-2» — так ее сейчас называют в Питере. На роль «Мистера Эй» пригласили Скляра. Потому что боялись — а пойдет ли вообще зритель? Но премьера состоялась без Скляра, потому что Скляр, к сожалению, заболел и все три премьеры были отыграны без него, с замечательным молодым актером, неизвестным. Но с этой проблемой мне приходится сталкиваться всю жизнь. Потому что сперва актер неизвестный, потом он хорошо сыграет, проявится и становится известным. Я очень рассчитываю, что в «Мышеловке» получится так же. За три премьеры спектакль посетило 10 тысяч человек. Это очень серьезная цифра для Питера. До последнего времени я возглавлял Крымский национальный музыкальный театр. Последние несколько лет я там жил и работал. Мы с моей женой ставили спектакли и были довольно далеко от России. Но так сложились обстоятельства, что приглашение поставить Мери Поппинс привело меня обратно в мой город. Я родился в Питере, прожил большую часть своей жизни и поставил множество спектаклей.
Открывая Звезды
— Это «фирменное блюдо». Я стараюсь каждый раз, в каждой своей работе обязательно открывать, представлять зрителю нового артиста. Достаточно привести следующий пример: впервые в небольшой роли в фильме «Соломенная шляпка» появился Миша Боярский. Это была его первая роль. Впервые на экране в фильме «Миссия в Кабуле» появился Эммануил Виторган. Впервые в большой основной роли в фильме «Небесные ласточки» появилась Ия Нинидзе. И даже Алиса Фрейндлих появилась впервые на экране в небольшом эпизоде в моей самой первой картине в 1965 году — «Первый посетитель». Там еще очень молодой актер Смоктуновский сыграл Ленина. Правда, не всех помню: Люба Полищук. В то время как я работал худруком Московского государственного театра «Мюзикхолл», там работала Любовь Полищук. И вот тогда впервые была придумана история «31 июня» и поставлена сперва в «Мюзикхолле». А потом уже перенесена в кино.
— С какими актерами работать тяжело?
— Тяжелей всего работать с глупыми актерами. Есть категория артистов, которые очень узко существуют. Которые, однажды найдя какую-то одну свою дорожку, не хотят никуда уходить в сторону. Есть просто не очень талантливые актеры. С актерами высокого класса (например, с Андреем Мироновым) работать очень просто. Самое главное найти приемно-передающее устройство — найти волну. У меня передатчик — у него приемник. Конечно, это счастье, когда есть такая возможность. Далеко не со всеми можно «устанавливать волну». Но… Обычно говорят, что артист Шакуров очень плохой — человек нервный и очень опасный. С ним трудно. Я сделал три картины с Шакуровым. В частности одну, для него совершенно неожиданную, где он играл пьяницу, — «Друг». Там он в основном «партнерствовал» с собакой. Если актер талантлив, если он понимает, о чем идет речь, — с ним очень несложно договориться и определиться. Бывает, что талантливый актер и профессиональный, но… «не складывается». Тогда нужно гораздо больше времени. А у нас времени и так мало.
Собака, кстати, была очень профессиональна. А в «Мери» снимались собаки членов съемочной группы.
О тайных
пристрастиях
— Конкретно к Агате Кристи у меня нет тайного пристрастия. Но я вообще всю жизнь интересуюсь какими-то странными вещами. Другое измерение в «31 июня», или в Гофмане в «Шелкунчике», или, скажем, «Белые ночи». Это один из последних моих фильмов. Мы перенесли действие Федора Михайловича из того века в наши дни. И тоже достаточно странное действие — потому что человек существовал и сегодня, и тогда. «Мери Поппинс», как вы понимаете, тоже история не очень бытовая.
Бродвей и «офф» Бродвей
— В столице пытаются делать бродвейские мюзиклы. И вот неделю назад на премьеру приехал Максим Дунаевский. Он мне рассказал об «Иствикских ведьмах». Бюджет этого мюзикла пять миллионов долларов (как и бюджет «Нотр-Дама»). И если его вывезти на гастроли полностью, то это 20 тысяч долларов каждый спектакль. Достаточно отметить, что наша «Мери» обошлась театру в 150 тысяч долларов. Почувствуйте разницу. В «Ведьмах» было все: там летали, ползали, были какие-то безумные декорации, герой тонул в настоящей воде… Как в бродвейских мюзиклах. Но там, как выясняется теперь, и Дунаевский так считает, была плохая музыка. И ничего в результате у них не получилось. Выясняется, что все-таки хорошо иметь много денег. Если их использовать лучше, чем их использовали здесь. Но на данный момент мы не имеем такой возможности. Поэтому мы и не ставим бродвейские мюзиклы, а ставим «офф»-бродвейские мюзиклы. То есть, в переводе на русский — мюзиклы без излишеств.
Один выход среднего актера в Москве в среднем мюзикле стоит сто долларов. Здесь это зарплата не худшего артиста. Более того, по незаштампованности, по энергетике, по желанию — даже лучшего. Представьте себе, я здесь с наслаждением работаю с актерами, которых я теперь ни в одной, ни в другой столице не имею. Я вижу там профессионалов. Я вижу, что они знают, как посчитать суточные — за репетицию 50%, за выход — 100%. И так далее. Здесь же мне встретились актеры не меньшего, а может быть, и большего таланта. Но они пока еще не разбалованы. Мне не надо зажиревших гениев. Я сам гений. Мне необходимо, чтобы это были ответственные профессионалы. Хорошие, качественные исполнители идеи. И они постепенно станут гениями! За последний год мы собрали достаточно молодую команду.
Мюзикл вообще
— Мюзикл — это производство. Актер — почти в последнюю очередь — вышел, спел и ушел. Главное — научиться как следует это делать. А вот вся постановочная часть чрезвычайно важна. В хорошем добротном драматическом театре можно собраться вечером на кухне, да еще водочки налить. Порассуждать, вот как мы будем играть… Это все отпадает в мюзикле. Там нет ни секунды лишнего времени. Там нужно знать, что во втором такте у тебя опускается занавес, на третьем вышел один актер, на четвертом зажегся свет, а на пятом вообще все провалились сквозь землю. И если это будет не так, мюзикл уже не получится. Эта культура производства товара у нас или отсутствует, или приобретает какой-то пошлый смысл.
«Мне повезло
с третьего раза»
— Это было так давно, что уже многое забылось.
У вас в Новосибирске есть (я прочел) Речное училище имени Дежнева. А я на самом деле собирался стать капитаном речного флота. Но отец у меня забрал аттестат, закрыл его и на этом моя карьера моряка подошла к концу. А мне форма очень нравилась — с этими якорями. Очень красиво! А как это получилось? Я же с детства в кинематографической, театральной среде. У меня и отец, и мать были режиссерами. И мы бесконечно ездили — с театром и с кино. Может быть, поэтому? Еще мне повезло. Правда, с третьего раза. С третьего раза меня приняли во ВГИК: настырный парень был. Вообще есть очень много людей, которые смогли бы заниматься этой профессией, но по стечению обстоятельств этим не занимаются. У нас, к сожалению, до сих пор система внимательного отношения к абитуриенту очень условна.
И мне приходилось часто встречать в своей жизни людей, глядя на которых я думал: «Господи, какой же он был бы замечательный режиссер!» Потому что это вообще не профессия. Это способ существования.
— А вы бы хотели, чтобы ваши дети пошли по вашим стопам?
— Если они талантливы. Мне кажется, у меня очень талантливая дочь, Маша. Во-первых, она поет сама дома. Во-вторых, когда жена начинает петь, она говорит: «Мама! Может быть, ты не будешь петь? Пожалуйста. Не пой!» Значит, у нее со слухом все в порядке. Втайне каждый творческий человек хотел бы, наверное, чтобы его дети занимались тем же самым. Каждому хочется увидеть продолжение своей жизни. Но рассчитывать на это приходится очень редко. И если на первом поколении, как принято говорить, «природа отдыхает» (а я все-таки, первое поколение), то, может быть, во втором не отдохнет?
Comment section