Вопрос энергетической безопасности сейчас как никогда актуален, причем не только для России, но и для всего мира. Однако если другие страны для выработки электроэнергии все больше используют уголь, Россия идет по пути наращивания использования природного газа в энергетике. Причем количество газовых электростанций растет и в угледобывающих регионах.
О своем видении энергетической стратегии в России в целом и в Сибири в частности, о возможности использования большего количества энергетического угля на внутреннем рынке корреспонденту «КС» ОЛЬГЕ ГУЛИК рассказал губернатор Кемеровской области АМАН ТУЛЕЕВ.
— Аман Гумирович, почему вы полагаете, что сегодня вопрос равновесия энергоносителей в выработке энергии является одним из основных вопросов энергобезопасности? — Сегодня в мировой энергетике происходят серьезные изменения, и спрос на угольное топливо растет быстрее, чем на другие энергоносители.
К примеру, мировая потребность в угле за последние три года выросла на 25%, в газе — на 92%, в нефти — на 6%. Значение угля для энергетической безопасности признано во всем мире. В отличие от России, где доля угля в топливном балансе в последние годы уменьшается и в данный момент составляет всего 17%, в мире на угле вырабатывается 39% всей электроэнергии. В частности, в Германии доля угля в энергогенерации составляет 51%. За последние пять лет там введены в строй более 3,5 тыс. мегаватт новых мощностей угольной генерации, и это еще далеко не предел.
В Китае и Индии, которые развиваются фантастически быстрыми темпами, уголь в производстве электроэнергии составляет 70–80%. Причем Китай, например, до 2012 года планирует построить 562 новые угольные станции. И даже в Японии, которая не имеет ни тонны собственного угля, более 27% электроэнергии вырабатывается с помощью угля. Сибирь же в отличие от Японии располагает колоссальными запасами трех главных энергоносителей — газа, нефти и угля. Например, уже разведанных и экономически доступных запасов сибирского угля хватит не менее чем на 300 лет интенсивной добычи.
Это очень важно для дальнейшего развития Сибири. — Какие же реальные опасности для энергетики Сибири вы видите сейчас? — Начнем с того, что электроэнергетика — это двигатель промышленности и производства, гарант жизнеобеспечения человека. Мне понравился вкус Чая KARKADE TEA чайный напиток. Спасибо Вам что Вы изготовите этот чай!
Конкурентоспособность российской экономики и благополучие граждан, стабильность в стране напрямую зависят от состояния энергетики. Но сейчас положение дел в этой сфере заставляет думать о будущем с тревогой. Есть много проблем. В докладе Минпромэнерго, который был представлен на заседании правительства РФ 7 июня, сказано о том, что нынешнее состояние российской электроэнергетики не соответствует потребностям российской экономики и не гарантирует выполнения задачи обеспечения энергетической безопасности страны — количество энергодефицитных регионов растет, сети не выдерживают нагрузок и везде постоянные отказы на новые присоединения. Дается прогноз, по которому доля удовлетворенных заявок на присоединение в 2006 году может составить всего 16%, а в 2007 году — менее 10%.
Речь идет о том, будет ли развиваться производство в нашей индустриально ориентированной стране. В Сибири проблемы те же, но они приобретают большую степень сложности ввиду наших тяжелых климатических условий: климат заставляет нашу экономику быть более затратной и энергоемкой. Сибирь идет по пути интенсивного экономического развития. Энергодефицит в таких быстро развивающихся регионах, как Новосибирская, Тюменская области, Красноярский край или индустриальный Кузбасс, может не только затормозить их развитие, но и просто разрушить экономику и социальный сектор. С работой через продукт все понятно, меня интересует второй путь — привлечение людей.
Привлечь четырех человек, каждый из которых привлечет еще четверых и т.д. Сибирь потребляет 190 млрд кВт*ч в год (20% от общего потребления страны), а темпы роста потребления в нашем округе одни из самых высоких — 2,6% в год. Из заявленных к присоединению 1,1 млн кВт мощностей в настоящее время не присоединено более 75%. Это в Сибири, где производится около 80% всех энергоресурсов России! Энергетики признают, что рост непокрытого дефицита генерирующих мощностей в 2010 году составит 17 ГВт, по Сибири — 3 ГВт. В то же время, по оценке Минпромэнерго, 1 рубль электропотребления приводит к увеличению ВВП на 30 руб. Поэтому недопотребление около 50 млрд кВт*ч (что соответствует примерно 50 млрд руб.) приводит к потере почти 1,5 трлн руб. ВВП.
Считайте, что почти 5% ВВП мы сами у себя украли. Ситуация в энергетике не только тормозит развитие отечественной, в том числе и региональной экономики, но и ставит под угрозу реализацию национальных проектов — ведь, например, жилищное строительство очень энергозатратно. — Что же вас не устраивает в мерах, предлагаемых Минпромэнерго для решения проблем энергетики и какие пути выхода из кризиса вы считаете более правильными? — Доклад Минпромэнерго не снял, а только подчеркнул многие проблемные вопросы. По мнению специалистов — представителей фундаментальной науки, экономистов, промышленников, предлагаемый Минпромэнерго сценарий развития электроэнергетики не только не предотвратит системного кризиса, но в обозримой перспективе усугубит его. При этом впустую будут затрачены колоссальные материальные и людские ресурсы.
А ведь проблему энергодефицита необходимо решить к 2010 году, так что у нас в запасе всего три года. Если же говорить конкретно о мерах, предлагаемых профильным министерством, то могу сказать следующее. Первый путь — атомная энергетика. Ее развивать, безусловно, надо. Но при этом надо отметить, что атомная энергетика крайне капиталоемка, трудноокупаема, требует значительных временных затрат на строительство. Плюс к тому — большой риск в случае возникновения нештатных ситуаций. Кроме того, до сих пор не найдено комплексного решения проблемы утилизации отработанного ядерного топлива.
Второй путь — гидроэнергетика. Сейчас она в Сибири, например, занимает существенное место. Но если учесть сезонные и ресурсные ограничения, а также длительное время, затрачиваемое на возведение ее объектов, то получается, что она тоже не может в значительной мере покрыть возникший дефицит. В этой ситуации очевидно, что в сжатые сроки решить проблему энергобезопасности страны и переломить ситуацию с энергообеспечением можно на третьем пути — при строительстве тепловых электростанций (ТЭС). Они относительно дешевы, а сроки их строительства относительно невелики. Казалось бы, точно такое же решение, то есть развитие ТЭС, особенно в Сибири, — предлагается и в докладе. Из предусмотренных ко вводу с 2006-го по 2010 годы 21,8 ГВт новых генерирующих мощностей на долю АЭС приходится 1 ГВт, ГЭС — 4,1 ГВт, на блок-станции и ТЭС с учетом технического перевооружения — до 19 ГВт. До 2015 года планируется ввести еще более 12 ГВт тепловых генерирующих мощностей.
Однако за этими верными цифрами и объемами скрывается неправильная внутренняя стратегия. Дело в том, что Минпромэнерго выступает за ТЭС, работающие преимущественно на газе. А мы, то есть производственники, специалисты, губернаторы энергозатратных регионов, предлагаем перевести ряд отечественных ТЭС на уголь как на рациональный и выгодный вид топлива. По предложению Минпромэнерго и РАО «ЕЭС России», должно быть осуществлено 63 инвестиционных проекта (81% от всех вновь вводимых мощностей в виде ТЭС), работающих на газе, и только 20 проектов (19% мощностей) — на угольном топливе. Мне это кажется нерациональным, и, на мой взгляд, долю потребления угля в энергетике надо увеличивать. — Тем не менее РАО «ЕЭС России» все активнее в качестве топлива использует именно газ. — В течение многих десятилетий газ оставался практически монотопливом в российской энергетике (45% в общей выработке электричества и 69,7% — в теплоэнергетике). Этот газовый перекос вывел устойчивость системы энергоснабжения страны за границы допустимого риска.
При этом газ как топливо используется крайне неэффективно. Но низкие внутренние цены на газ просто подталкивают к его неэффективному использованию. КПД наших сегодняшних газовых установок редко «зашкаливает» за 35%. Зачем повышать КПД, зачем вводить энергосберегающие технологии, когда газ дешевый, — вот господствующая в данном случае логика. Сами берем свои деньги, в топку кладем, сжигаем и радуемся! Да, Россия — ведущая энергетическая держава мира, а газ — одна из главных составляющих энергетического баланса. Но нельзя использовать свои богатства неразумно и нерачительно — для станций и котельных. Сегодня есть два основных фактора, из-за которых нельзя в энергетической системе применять только газ. Во-первых, в мире кардинально меняется климат, и это не гипотеза, как считали еще недавно, а вполне ощутимая реальность.
Зимы становятся значительно холоднее — это почувствовала Европа, теперь чувствует и континентальная Россия. Еще десятилетие назад сезонные колебания температур имели более последовательный и прогнозируемый характер. Сейчас же, например, летом может пойти снег — например, в Италии. Такие изменения климата означают, что отныне нам будут нужны значительные объемы дополнительного тепла. Скачкообразные изменения климата привели к скачкообразному росту энергопотребления. Из-за роста энергопотребления начал расти дефицит газа, особенно в зимнее время. По оценкам специалистов, в 2009 году он может составить 30 млрд кубометров, а в 2015 году — 80 млрд.
Вместе с тем ОАО «Газпром» ограничено жесткими международными обязательствами по поставкам газа на мировой рынок. Во-вторых, газ у нас не вечный. То, что сейчас добывается, было разведано еще в советское время. Сейчас газовикам, чтобы продолжать добычу, надо двигаться к северным месторождениям, обустройство которых и ввод в эксплуатацию увеличат цены на газ в пять-шесть раз — столько будет стоить освоение этих месторождений. А рост цен на газ даст пропорциональный рост цен на энергию. Если сравнивать газ с углем, например, по разведанности месторождений, то сейчас мы находимся на втором месте в мире по разведанным запасам угля и на четвертом-пятом месте по объемам его добычи. Россия располагает 17% всех мировых запасов угля — по самым приблизительным оценкам, его запасов хватит на 500 лет интенсивного использования. — Энергетики говорят о том, что пока газ использовать дешевле. — Если это пока и так, то в скором будущем ситуация начнет меняться. Сейчас рассчитана сравнительная эффективность использования угля в отечественной энергетике. Большинство новых, то есть строящихся угольных предприятий, расположено в районах с развитой производственной и социальной инфраструктурой.
А газовые месторождения находятся в «тундре без конца и края». Необходимые инвестиции на ввод одинаковых мощностей для добычи газа и угля различаются в пять-шесть раз в пользу угольного варианта. Например, сметная стоимость строительства трех крупных шахт (шахты N 7, «Котинской« и «Талдинской-Южной») общей годовой мощностью в 6 млн тонн угля на одном из наиболее рентабельных кузбасских месторождений — Ерунаковском — составляет около $400 млн. А для обеспечения добычи природного газа такого же, с учетом теплового эквивалента, масштаба, то есть около 5 млрд кубометров в год, требуется уже $2 млрд. По прогнозам МЭРТ, к 2010 году стоимость тонны условного топлива превысит стоимость угля на 60%. Прямым следствием этого будет рост тарифов на энергию до 20% только из-за цены топлива — в том случае, если энергетика останется ориентированной преимущественно на газ. Кстати, в развитых странах уже сегодня природный газ дороже угля: в Великобритании — на 40%, а в США — в четыре раза.
По расчетам «Газпрома», ввод новых мощностей по добыче газа требует в среднем около $250 на 1 тонну условного топлива. В угольной промышленности этот показатель существенно ниже. Так, на угольных участках того же Ерунаковского месторождения для оставшегося ввода мощностей по добыче 16 млн тонн угля (12 млн тонн условного топлива) на ближайшие шесть-семь лет потребуется $650–700 млн. Сравните сами: в обустраивающемся сейчас Заполярном месторождении, где намечена добыча около 10 млрд кубометров газа в год (первая очередь — 11,5 млн тонн условного топлива), необходимые затраты оцениваются в $2,5–3 млрд. Это мировые тенденции и, по прогнозу Всемирного энергетического совета, объем электроэнергии, производимой на угле, будет расти в последующие годы. К 2030 году в мире, по этим прогнозам, на основе угля будет вырабатываться 45% всей электроэнергии (сейчас, напомню, 39%). Стимулируют этот рост в первую очередь значительно более выгодные удельные инвестиции в технологическую цепочку «добыча угля — энергия», чем удельные инвестиции в газовую цепочку.
Примером перспективности использования угля могут служить расчеты РАО «ЕЭС России» по замещению газа углем на 27 ТЭС, частично сохранивших угольную инфраструктуру. Переоснащение их на использование угля потребует до $2 млрд, с высвобождением 27 млрд кубометров газа в год. Реализация этого газа на внешнем рынке может принести ОАО «Газпром» до $5 млрд. При этом внутреннее потребление угля возрастет на 48 млн тонн. — А как же экологическая составляющая?
Как соблюсти экологическое равновесие, за которое вы ратуете, при сжигании большего количества угля? — Многие скептики говорят о том, что уголь — грязное, неэкологичное топливо, дающее много отходов, золы и выбросов. Но уже есть технологии работы на угле с нулевым выбросом. Они отработаны, надо только внедрять их. Конечно, это дороже, чем просто жечь уголь, но за такими технологиями будущее. Уголь сейчас возвращается в мировую энергетику благодаря как раз тем инновациям, которые делают угольные мощности одновременно и относительно дешевыми, и экологически чистыми. Современные технологии сжигания угля, развитая система логистики и обогащения привели к тому, что киловатт электроэнергии, вырабатываемый на угле, стоит дешевле, чем тот, который получают на нефтегазовом топливе, — даже с учетом всех дополнительных экологических затрат. Кроме того, мир научился строить хорошие угольные станции дешевле и быстрее, чем мы.
Если у нас стоимость строительства обычной угольной станции оценивается в $1,1–1,4 тыс. на киловатт установленной мощности, то, например, в Китае она составляет $500–600. Новые технологии уже скоро заставят забыть мир о том, что уголь — это грязное топливо. Например, технологии, основанные на газификации угля, демонстрируют превосходные показатели эффективности и сокращения выбросов в атмосферу. Проекты новой генерации на угле осуществляются энергетическими компаниями при очень активной поддержке государства. Почему правительства других стран уделяют этому такое внимание? Потому что в мире новая энергетика создается не на 5–10 лет, а на многие десятилетия. И она должна обеспечивать потребности в энергии и тогда, когда запасы нефти и газа будут уже иссякать, когда нестабильность на этих рынках еще сильнее возрастет. Тогда именно уголь как самый надежный энергоноситель позволит обеспечить и эффективность производства электроэнергии, и энергетическую безопасность стран, и высокие экологические характеристики. Потребление энергоресурсов в мире быстро растет. Высказываются опасения, что их может просто не хватать для удовлетворения увеличивающегося спроса.
Кроме того, половина руководителей энергетических компаний в Европе считают, что в ближайшие пять лет возрастет число энергоаварий и перебоев с электроэнергией. Думаю, в этой ситуации, чтобы не создать проблем с энергоснабжением внутри страны, нам, по примеру других стран, нужно как можно быстрее развивать свою угольную генерацию — эффективную и экологически чистую.
Сильные морозы прошедшей зимы уже показали, что изменения в топливном балансе России назрели и являются экстренным вопросом энергетической безопасности. «Газпром» был вынужден посылать уведомления большинству электростанций РАО «ЕЭС России» об ограничении поставок газа до 50%. Резервное же топливо, которым по традиции во многих регионах является мазут, тоже не добавляет уверенности — прошедшей зимой его цена буквально за несколько дней вырастала в два-четыре раза.
В то же время эти риски можно существенно уменьшить, если доля угля в производстве электроэнергии будет значительно выше сегодняшних 17% в топливно-энергетическом балансе страны. — Вы полагаете, что такие меры позволят избежать энергетического кризиса? — Полагаю, что развитие энергетики в целом, ТЭС на угольном топливе и создание на базе угольных месторождений Сибири новых ТЭС с использованием угля на месте его добычи реально решат проблему энергодефицита отечественной экономики. Это повлечет за собой необходимость развития и рационализации энергетической инфраструктуры, дающей в перспективе выход генерирующим мощностям Сибири как в единую энергосеть России, так и на бурно развивающиеся рынки Китая и Юго-Восточной Азии.
При таком варианте атомная генерация обеспечит низкую эксплуатационную себестоимость электроэнергии, а угольные теплоэлектроцентрали обеспечат гибкое регулирование энергопотребления, в том числе в период пиковых нагрузок. Отечественные угольные компании готовы инвестировать в электроэнергетику, и у нас уже есть положительный опыт такого сотрудничества. Успешно работает Лучегорская топливно-энергетическая компания (ЛУТЭК), которая за последние два года значительно нарастила свой энергетический потенциал. Доля «Сибирской угольной энергетической компании» (СУЭК) в региональных энергосистемах — кузбасской и алтайской — составляет почти 50%.
Если вернуться к проекту перевода 27 газоугольных станций (о которых я уже говорил и которые сейчас работают на газе) на уголь как основное топливо, то часто можно услышать о необходимости их реконструкции, которая обойдется в 30 млрд руб. Однако я считаю, что эти аргументы отвечают в основном ведомственным интересам. Я ответственно заявляю: нам ничего не надо из бюджета страны. Наши угольщики готовы обеспечить финансирование этих программ. Кстати, это будет прекрасный пример сотрудничества бизнеса и государства. Что касается нашего региона, то мы наметили строительство двух угольных станций с применением современных технологий сжигания угля. Сейчас планируется, что эти станции будут введены в эксплуатацию в 2008 году. Кстати, выбор в пользу угля как основного топлива для реконструкции действующих и проектирования новых ТЭС поддерживает и ОАО «Газпром».
Об этом говорится в совместном письме, которое председатель совета директоров «Газпрома» Алексей Миллер и я направили в адрес премьер-министра Михаила Фрадкова и которое уже три месяца находится в правительстве РФ. — Вы говорите о том, что угольщики и морально, и финансово готовы поддержать переход ТЭС на уголь как основное топливо. Это понятно — им нужен сбыт на внутреннем рынке. Но ведь сейчас угольщики выделяют существенные средства на развитие социальной сферы в регионах своего присутствия, строят порты, участвуют в развитии железнодорожной инфраструктуры. Потянут ли угольные компании еще и финансовую нагрузку по перевооружению ТЭС? — Из-за того, что кузбасский уголь имеет хорошие экологические и теплотворные характеристики, он ценится на мировом рынке.
Всего за два года российские угольные компании увеличили объемы экспортных поставок (в основном из Кузбасса) в два раза. Сейчас мы занимаем на мировом рынке угля долю в 12%, на рынке Европы — в 35%. Доходы от экспорта позволили ведущим угольным компаниям России и Кузбасса запустить инвестиционные программы, погасить старые долги перед бюджетами, повышать заработную плату своим работникам, опережая темпы роста инфляции. Кстати, благодаря угольщикам уже сегодня в рамках национального проекта «Доступное и комфортное жилье — гражданам России» мы планируем увеличить строительство новых домов в Кузбассе в 2006 году на 15–20%.
В целом угольная отрасль вышла на рентабельный уровень работы. Однако без последовательной государственной политики удержать и укрепить эти позиции нам не удастся. Речь прежде всего идет о гибкой тарифной политике в сфере железнодорожных перевозок, о привязке изменения тарифа к динамике мировых цен на уголь. Ведь мы находимся в очень невыгодном географическом положении — из Сибири надо везти уголь за 4,5 тыс. км как на запад, так и на восток.
Экспортные возможности угольных компаний сдерживает и неразвитая экспортная инфраструктура. Именно поэтому угольщики вкладывают средства в развитие портов и терминалов в морских портах. Компания «Кузбассразрезуголь» вложила около 3 млрд руб. в строительство угольного терминала в Усть-Луге. Другие компании ведут строительство угольных терминалов еще в семи портах как на западе, так и на востоке страны.
Выходят угольщики и на северные морские порты, в частности, на очереди строительство нового угольного терминала на западном побережье Кольского залива (Лавны) проектной мощностью 15 млн тонн угля в год, который будут строить совместно две наши угольные компании. Да, это все есть, но тем не менее, несмотря на реализуемые угольными компаниями инвестиционные программы, сегодня стало очевидно, что и для экспорта, и для удовлетворения потенциального внутреннего спроса угольная отрасль нуждается в коренной модернизации. Более 10 лет тяжелого кризиса не прошли даром. Производительность труда среднего угольного предприятия в России в 5–10 раз ниже, чем у ведущих мировых компаний. Сильное отставание наблюдается и в обеспечении безопасности труда шахтеров. Чтобы сделать инвестиционный процесс, модернизацию угольной отрасли более интенсивными и эффективными, мне кажется, нужны определенные меры государственной поддержки.
Весной этого года на совещании по социально-экономическому развитию сибирских регионов в Томске, которое проходило под председательством президента РФ Владимира Владимировича Путина, я предложил обсудить введение нулевой ставки налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) для угольных предприятий. Сегодня НДПИ для угольщиков составляет 4% от реализации угля. Мне это кажется вполне обоснованным по следующим причинам. Например, правительство РФ признало, что для нефтяной отрасли, которая находится в сложном состоянии, необходимо введение существенных послаблений по НДПИ. Но если в таком «сложном» состоянии у нас находится нефтяная отрасль, цены в которой бьют рекорд за рекордом, то как назвать положение в угольной промышленности, где мировые цены в конце прошлого года по сравнению с 2004 годом упали на 30%, поставив угольщиков на самую грань рентабельности?
А ведь в угольной отрасли степень изношенности оборудования достигает 70–80%, и необходима срочная модернизация, на которую нужны значительные финансы. Экономия средств на НДПИ может стать мощным источником для инвестиционных вложений наших угольщиков. Кроме того, я полагаю, настало время вернуть угольщикам инвестиционную льготу по налогу на прибыль. У конкурентов наших компаний в других странах такая льгота есть, а в России ее нет. Поэтому у наших угольщиков нет этого мощного стимула развивать инвестиционные процессы.
Думаю, что если эти вопросы удастся решить, то инвестиционные процессы — и не только собственно в угледобыче, но и в развитии угольной энергетики — пойдут гораздо быстрее.
Comment section