ОГРАНЩИК ДРАГОЦЕННЫХ КАМНЕЙ

Давайте вспомним Магалифа
В квартире на улице Маркса живут стеллажи, в них обитают книги. С одной из полок, с верхотуры смотрит «Балеринка» — лесная и деревянная, изогнутая в изящном пируэте. Когда-то «огранщик» нашел ее в лесу, отшлифовал и поставил на самый верх. У стены — пианино, которому уже лет пятьдесят, до сих пор замечательно звучит. А по стенам плывут акварельные ивы — закаты — веси и села, напоминая о том, что здесь обитал художник. Три года назад.
В этом январе исполнилось три года со дня смерти сказочника. Ему бы исполнилось восемьдесят три, он бы написал еще много… Но сказки когда-нибудь кончаются, и волшебники перестают ходить по городам. Они уходят туда, где и живут на самом деле, — в мечту, в историю, в небеса. А мы, рассматривая старые фотографии, удивляемся — насколько они молоды на них. И так похожи на нас в лучшие минуты нашей жизни…
Юрий Магалиф на самом деле не совсем сибиряк. Скорее питерец — ведь и родился, и вырос, и учился он все же там. Новосибирск он называл своей малой родиной. Потому что по-своему любил этот город — город, в котором ему ПРИШЛОСЬ остаться когда-то давно, в первый год войны. А Питер… Питер сохранился где-то среди воспоминаний о первой работе в цирке, об Эрмитаже, куда он сбегал от ненавистной математики, о родителях, которые развелись, когда Юре было всего девять… Питер остался в детстве.
— Все, кто его вспоминают, — вспоминают очень хорошо, очень благодарно. Особенно женщины. Потому что к женщинам у него было особое отношение: красивое, почтительное, с благодарностью, — рассказывает жена Юрия Магалифа Тамара Федоровна. — Его бабушка Федосья Трофимовна Дудецкая была фантастически красивой женщиной — цыганкой, оперной певицей. Ей посвящали стихи такие замечательные мужчины, как Алексей Апухтин и Плещеев. А мама Софья Александровна, польская графиня, говорила на нескольких европейских языках, прекрасно играла на рояле и знала всего Пушкина. В возрасте с 12 до 17 лет воспитывала его любимая племянница Гарина-Михайловского Мира Николаевна Слободзинская. Она тоже очень много ему дала в смысле воспитания: водила его по музеям, читала интересные книги, прививала ему любовь к культуре. Именно благодаря ей Магалиф стал образованным человеком. Его любимая женщина Ирина Михайловна Николаева, с которой он прожил 47 лет, в 1995 году умерла от инфаркта. Она была на восемь лет его старше. На 83 году она скончалась. Но никогда и никому не приходило в голову назвать ее старушкой: Потому что она была очень современной, обаятельной, с чувством юмора женщиной. Когда она заболела, Магалиф очень долго за ней ухаживал: Сейчас моя дочь Лена учится играть на ее пианино. Ирина была концертмейстером в филармонии. Все аналогичные продукты распространяются весьма дорогостоящим способом – методом прямых продаж каждой единицы товара, сетевым маркетингом с большими выплатами бонусов распространителям. В результате неэффективной (с точки зрения конечного потребителя) системы сбыта продуктов для здоровья, их конечная цена возрастает в несколько раз. Чтобы конкурировать с другими продуктами (распространяемыми обычным оптово-розничным путем через торговые центры и аптеки), распространители приписывают чудо-свойства своим продуктам, называя их уникальными. Получается логично – за уникальный продукт можно просить любую повышенную цену, сравнить ведь не с чем.
Когда он был еще совсем маленький, в их квартиру всегда приходили очень известные люди: Борис Житков и Маршаки (они даже были дальними родственниками). Самуил Яковлевич Маршак в свое время устроил его в цирк. Когда Юре было 9 лет, его родители развелись: Нужно было его как-то организовать, чтобы он получше занимался в школе. И Самуил Яковлевич посоветовал маме устроить мальчика на работу. Его привели в цирк. Некоторое время он там работал клоуном: с утра шел в школу, выполнял там свои задания, а вечером — на работу. В цирке хлопали, сверкали яркие огни: Ему все так понравилось, и он тогда решил, что обязательно станет артистом. Позже Юра поступил в театральный институт, но официально он не мог там учиться, потому что мама была ссыльной. В тридцатом году ее сослали в Казахстан вместе с ним. Он там прожил год, а мама так и осталась там.
— Когда уехал в Новосибирск, он, наверное, скучал по Питеру?
— Конечно, скучал. Приезжал туда — не каждый год, но стремился побывать в своем родном городе, посетить Миру Николаевну. Говорил, что «она моя вторая мама». Его родная мать прожила, к сожалению, недолго. Из-за того, что была сослана в Казахстан: Она очень тяжело жила там, в Казахстане. Одиночество и непосильная работа для женщины… Она проработала там пять лет, которые были ей предписаны. По истечении этого срока она пришла к коменданту и спросила: «Можно ли мне отправиться домой? Ссылка же отработана?» Но комендант сказал, что ссылка бессрочна. Это означало, что она должна была остаться там на всю жизнь… Она не выдержала этого. Кухонным ножом перерезала себе вены на руках и от заражения крови на третий день умерла: Ей было тогда сорок с небольшим лет. Потом, когда Юра приехал на могилу своей матери, от могилы остался только небольшой холмик. Все унесло степными ветрами…
Сначала была война
— В 1941 году в тюремном вагоне его привезли в Новосибирск. — Ему было тогда всего 23 года. Поезд шел 22 дня. За это время эшелон не раз обстреливали, но все-таки они добрались до Новосибирска. Там, где сейчас улица Учительская, был расположен лагерь для военнопленных. Магалиф попал в этот лагерь по 58 «политической» статье и пробыл там пять лет. Всю войну. После выхода оттуда он сразу поступил на работу в новосибирскую филармонию в качестве артиста — давал концерты. На эти концерты люди шли с огромным удовольствием: он был очень хороший чтец. В 1946 году он в течение нескольких часов читал «Молодую гвардию», «Войну и мир», «Хаджи Мурата». Ну и конечно же русских поэтов — Пушкина, Блока, Лермонтова. В его репертуаре было более 1000 произведений. И память у него в течение всей жизни была великолепной. Для этого он специально тренировался, занимался. Постоянно работал: А на работу он всегда шел с огромной радостью.
— А что он считал своей работой? Он как-то отделял работу от «не работы»? Работу от отдыха?
— Но ведь концерты — для него это было в радость. Писать — радость, рисовать, вырезать по дереву: Что-то на кухне приготовить вкусненькое он тоже очень любил. А ведь это тоже удовольствие. Вот и получается, что никакой работы в привычном понимании и не было. Все свои удовольствия он просто чередовал. Он говорил: «Я счастливый человек. Потому что я радуюсь каждой минуте жизни». И многим из нас, наверное, нужно поучиться у него, чтобы вот ТАК жить:
— И сказки у него такие же счастливые, жизнерадостные:
— Да! Несмотря на то, что там есть моменты и душещипательные, и тревожные: Как в обычной жизни. Но в сказках всегда добро побеждает зло, и в финале торжествует радость. Всегда любовь… В конце своей жизни он написал сказку о Деревянной кошке. Это сказка о любви. Несмотря на то, что там все главные герои — игрушки, это все равно сказка о любви.
Сказка
о дружбе и любви
— Много было у него друзей?
— Наверное, много. Но в дом к нам приходили только самые близкие. Мы ходили в гости к его друзьям. В записной книжке у него огромное количество людей — поддерживал всегда с ними хорошие отношения. Среди его знакомых было очень много женщин. Он всех вокруг заряжал своей положительной энергией. Заряд бодрости. И даже по телефону он говорил «Алло?!» и на том конце провода уже никому не хотелось грустить, наоборот — хотелось соответствовать этому замечательному, бодрому голосу.
— А за пределами города у него были знакомые? Он с кем-нибудь переписывался?
— Несколько лет переписывался с Юрием Никулиным. У нас есть книжка, подписанная им, «Почти серьезно». Среди его знакомых был великолепный актер Михаил Гловский. Когда он приезжал на гастроли в Новосибирск, они встречались. Еще он дружил с Пахмутовой и Добронравовым. В 1996 и 1997 годах они приезжали в Тогучинский санаторий и там с ним познакомились. На протяжении нескольких лет они были очень дружны. Писали друг другу.
— А как они познакомились с Никулиным?
— В начале 60-х годов заболел сын Никулина. Попал в больницу. У него было серьезное заболевание — что-то с почками. И когда отец его поехал проведать сына, на какой-то станции случайно купил книжку «Приключения Жакони» и привез в больницу. Эта книжка так понравилась его сыну Максиму, что он постоянно просил перечитывать ее: то маму, то папу, то бабушку: Так надоел с этим, что у них «чуть ли не мозоли на языке были». И потом, когда Максиму было особенно тяжело, — родители придумывали для него «продолжения» этой сказки: «Жаконя попал в плен», «Жаконя руководит каким-то там штабом»: Эта история так понравилась сыну Никулина, что они каждый день придумывали что-то новое. И Юрий Никулин считает, что Магалиф очень помог в его выздоровлении. После того как сын выздоровел, он написал сказочнику письмо. Таким образом они и познакомились. Когда Никулин был на гастролях в разных городах, они встречались. И будучи в Москве у сына, Юрий Михайлович заходил в цирк. Там они тоже виделись с Юрием Никулиным. Писали письма друг другу. Так дружба и завязалась.
— А как вы встретились?
— Познакомились мы в начале февраля 1996 года. Он приехал к нам в Тогучинский санаторий, я там работала библиотекарем. Тогда мне было 37 лет, а ему — 78.
— И каким он вам на первый взгляд показался?
— Тем, кто не знает Юрия Михайловича, кажется, что человек в возрасте 78-80 лет — зрелый и даже старый. Но познакомившись с Юрием Михайловичем, этого вовсе не замечаешь. Он был очень молод в душе: был таким веселым, озорным. Шутником. Чувство юмора у него великолепное. И поэтому никогда — будь ты хоть ребенок, хоть взрослый — как-то не чувствовалась эта огромная разница в возрасте. Лене, моей дочери, было шесть лет, когда мы впервые встретились. Она пошла в первый класс. И как-то мы сидели ужинали, и она спрашивает: «Юра, а тебе сколько лет?» (она его Юрой называла). Он ответил: «Восемьдесят». — «А ты старше или младше мамы?». Потому что с «Юрой» можно играть, рисовать, разговаривать на любые темы: А мама бывает строгой. Юра — всегда веселый, всегда компанейский. Когда мы с ним только познакомились, Леночка сказала ему: «Юра! Ты у нас, конечно, хороший парень, только немного староватый:»
— Вы бывали на его выступлениях?
— У него была прекрасная речь, он всегда был элегантен, прекрасно одевался. По крайней мере, стремился прилично выглядеть. И для меня было настоящим эстетическим удовольствием на него смотреть, слушать его… Читал он все наизусть. Люди выходили с его концертов одухотворенными и счастливыми. С ним вообще было интересно и легко, потому что он действительно был интеллигентом, таким ленинградским старым интеллигентом. Он не мог сидеть в присутствии женщины в переполненном метро. И важно то, что он не притворялся, а был именно таким. Всю жизнь. А это большой труд! Можно на какое-то время стать таким. Ну на год. Даже на двадцать лет… Но чтобы таким быть ВСЮ жизнь — цельным таким, таким правильным… Он никогда не позволял себе быть в каком-то больном, «раздрызганном» состоянии. Всегда был приятным собеседником. Последнее время, будучи уже больным, старался напустить на себя здоровый вид. Чтобы я его не жалела. «Я не хочу, чтобы ты меня видела больным»: Гордость? А когда он лежал в реанимации, последние дни, меня пускали к нему. Он не мог ни встать, ни пошевелить рукой, но обводил торжествующим взглядом медсестер, и… столько в этом взгляде гордости было: «Это моя жена!».
С ним каждый день был как подарок, как праздник. И то, что мы с ним прожили пять лет, это никогда из памяти не сотрется. У меня осталось множество писем от него. Со стихами, рисунками: интересные это были письма… Часто ходили с ним в театр — он очень любил театр. Особенно балет.
— Я помню в ГДТ под руководством Афанасьева постановку пьесы Магалифа — «В ожидании Дамы».
— Магалифу было лет 79, когда он впервые задумался — не написать ли ему пьесу. А потом вдруг сел и написал. Эта пьеса была хорошо встречена и с успехом прошла в театре. Он и сам не ожидал такого успеха, не ожидал, что у него получится. У него же совсем не было опыта в написании пьес: В общем-то он и стихи начал писать — зрелые, хорошие стихи — где-то к шестидесяти годам. Хотя писал стихи и в детстве и в юности. И чем старше он становился, тем лучше у него становились стихи. Жалко, что все так быстро закончилось: Ведь он мог еще много написать, сочинить много сказок: Порадоваться жизни и нас порадовать: Но до самых последних дней он был полон творческих сил, работал, даже находясь в больнице — в кардиологическом корпусе когда лежал: В 34 больнице, в Тогучинской больнице: Постоянно писал. У него очень много стихов, написанных именно в больницах.
«Кому я здесь, в Сибири, нужен?»
…вопрошает обезьянка Жаконя в сказке о самом себе.
— Мало ты понимаешь! Здесь в Сибири нужен каждый, кто приносит пользу. Кто помогает людям жить и работать, — отвечают тряпичной питерской обезьянке. Это в сказке. А в жизни?
А в жизни — так же. Или почти так же.
Недавно о Юрии Магалифе вышла книжка. Написал ее Юрий Моисеевич Мостков — друг писателя. Писал не один, а привлек к этой работе свою жену. И они вдвоем этот труд благополучно завершили. Книжка вышла благодаря начальнику управления соцзащиты, еще одному другу писателя Сергею Иосифовичу Пыхтину — он дал деньги на ее выпуск. А придумали про это все написать и издать Новосибирское общество книголюбов во главе с Татьяной Пендюриной.
Если чего не поняли или хотите узнать что-то еще — найдите книжку и прочитайте. В ней есть еще очень много интересного.
А пока… снимите с полки «Жаконю» и прочитайте тем, кто ничего о нем еще не знает. А если ваши дети выросли — найдите тех, кто еще живет в детстве.
У каждого должен быть свой «Жаконя»…

Светлана ФРОЛОВА, «»

 

Comment section

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *