Сторонники инновационного пути развития российской экономики сетуют на то, что в цепочке «наука – корпорации» отсутствует важное звено – структуры, которые занимаются внедрением научных разработок в производство. В качестве такой структуры в 2001 году в Сибири был создан Фонд «Центр стратегических разработок «Сибирь». Свой взгляд на науку как точку роста сибирской экономики в интервью корреспонденту «КС» АЛЕКСАНДРУ ПОПОВУ высказал генеральный директор фонда «ЦСР Сибирь» СЕРГЕЙ СВЕРЧКОВ.
Учредителями фонда «Центр стратегических разработок «Сибирь» выступили 11 юридических лиц, в том числе «Норильский никель», «Норильск Газпром», Красноярский завод цветных металлов, «Кузбассразрезуголь», «ЕвразХолдинг», «Русский алюминий» и «Альянс». Сумма их начальных взносов составила $30 тыс. В составе учредителей значатся также Российский центр стратегических разработок («Центр Грефа») и Международный фонд развития регионов. – Какой должна быть структура финансирования науки? – В США наука финансируется так: 40% составляют вложения крупных корпораций, 30% – госпрограммы и 30% – университетские лаборатории. В России вливаний от крупных корпораций нет, а государство не может определить те научные направления, которые принесут прибыль, снизят энергозатраты и загрязнение окружающей среды.
Поэтому финансирование науки без вложений корпораций для рыночной экономики – нонсенс. Они – основной потребитель высоких технологий. Нельзя сказать, что таким образом финансируется вся наука, таково распределение средств, затрачиваемых на науку (разработка, адаптация, внедрение технологий и т.п.). В России нужно сформировать эти 40% корпоративных вливаний. Для чего необходимо, во-первых, убедить корпорации вкладывать средства в науку, во-вторых, изменить менталитет ученых. Ведь за технологии, связанные с индустриальным производством, не дадут Нобелевскую премию, на их основе невозможно даже подготовить публикацию, поскольку информация имеет статус корпоративной конфиденциальности. Эта работа на может не приносить морального удовлетворения ученому. – На какие ФПГ может рассчитывать сибирская наука?
– В Сибири можно выделить до десятка отраслей, которые формируют основную долю ВВП и являются главными потребителями электроэнергии и загрязнителями окружающей среды. Это цветная металлургия, химия, нефтехимия, лесопереработка, производство целлюлозы, транспорт, сельское хозяйство. Любые попытки повысить эффективность производства и снизить себестоимость продукции неизбежно будут связаны с деятельностью этих крупных отраслей. Например, 90% всех цветных металлов производятся в Сибири («Норильский никель»). В США только по никелю и меди более 1000 инжиниринговых компаний, которые ведут разработку от идеи до сервиса. В России таких компаний практически не существует. В информационной сфере их много, а вот в цветной металлургии или других производствах их нет. – Часто говорится, что между наукой и производством нет необходимого канала связи – внедренческих фирм – Наука и бизнес – две совершенно разные сферы деятельности.
Ученый выдумывает фундаментальные законы, строит модели. Но не делает конечный продукт, который, по сути, представляет собой целую систему: сам продукт, запасные части к нему, сервисное обслуживание, гарантия, обучение специалистов. На Западе между большой наукой и индустрией существует целый ряд различных компаний. Одни из них доводят научную идею до чего-то, что можно показать (эксперимент), другие строят пилотную установку, которая показывает работу, третьи занимаются продажей, сервисным обслуживанием и т.д. В СССР между наукой и производством создавался так называемый «пояс внедрения», в котором были планы, жесткие графики, но не было экономики. Сегодня этой системы нет.
Осталась масса технологий, разработок, талантливых ученых и достижений. Однако нет компаний, которые бы продвигали эти разработки. – Какое место в цепочке «наука – корпорации» занимает фонд «ЦСР Сибирь»? Занимается ли фонд внедрением разработок, и какие разработки, на ваш взгляд, наиболее интересны? – Мы вместе с СО РАН плотно работаем с корпорациями-учредителями фонда. Группы наших специалистов изучают технологический процесс предприятий, находят болевые точки и пытаются предложить свои решения, которые бы помогли снизить себестоимость и увеличить эффективность производства. Большинство предприятий создавалось в 50-е годы, сегодня они технологически устарели, но ни одна корпорация не имеет денег для полной модернизации. То есть нужны такие технологии, которые не потребуют гигантских затрат, глубокой реструктуризации производства, но принесут ощутимую пользу. Например, сегодня мы внедряем на «Норильском никеле» так называемые технологии молекулярного распознавания (ТМР). Суть их в следующем: в руде есть масса компонентов, которые перемешаны и находятся в разном состоянии.
При стандартном подходе все это перемалывается и начинается извлечение сначала одного металла, потом другого. На каждой стадии тратится энергия. А ТМР позволяет из большого набора металлов выловить молекулы нужного вида. Таким образом, из технологического процесса исчезает множество этапов. Другой пример: по моему мнению, Россия сегодня не имеет конкурентов по технологическому софтверу. Технологический софтвер – это фундаментальный закон плюс его математическая модель, которая может поддерживаться простым компьютером. Ни один научный коллектив за рубежом не может сделать такие технологии. Ряд таких софтверов СО РАН постоянно экспортирует в компании General Motors, Hewlett Packard, Samsung. – Каковы, на ваш взгляд, основные тенденции в мировой науке сегодня? – Сегодня научно-техническое развитие идет по трем основным направлениям: нанотехнологии или новые материалы (как раз пример с «Норильским никелем»), биотехнологии (расшифровка ДНК, новые лекарства, борьба с болезнями) и информационные технологии. Те корпорации, которые сделают прорывы на этих направлениях, станут лидерами.
Существуют две противоположные оценки участия России в НТР. По мнению США (Global Futures), к 2015 году именно они станут владельцем интеллектуальной собственности по этим направлениям и, таким образом, мировым лидером. Китай будет основным производителем бытовых приложений (чайников, холодильников). России отводится незавидная роль экспортера ресурсов. Вторая точка зрения заключается в том, что в связи с повсеместным устареванием оборудования и тотальным дефицитом средств на реконструкцию и модернизацию, у российских предприятий не будет иного выхода, как инвестировать средства в развитие отечественной науки. Не секрет, что сегодня огромное количество разработанных в России «полуфабрикатных технологий» адаптируются и подготавливаются к внедрению за рубежом, и наш производитель должен платить за них огромные деньги заокеанским ученым только потому, что побоялся финансировать НИИ в нескольких километрах от своего офиса. Сегодня все больше промышленных корпораций видят потенциальную эффективность внедрения именно российских технологий, и это позволяет говорить о том, что Россия стоит на пороге технологической революции.
Со временем советская модель науки (ориентация на оборонную промышленность) трансформируется в следующую модель: РАН – малый и средний высокотехнологический бизнес – индустриальные кластеры (крупные корпорации). Появление ярких и талантливых инновационных менеджеров приведет к тому, что Россия к 2015 году станет основным монополистом на научном рынке. – Большая доля в финансировании научных исследований на Западе принадлежит венчурным фондам. Что мешает появлению таких фондов в России? – Скажу так: когда средний банковский процент будет равен 2-3%, венчурные фонды появятся. Появление таких организаций – яркий показатель того, что есть «дешевые» деньги. Науки под 30% годовых не бывает!
Comment section