Владелец шоколадной фабрики «Елисеевская» рассказал, как перехитрил банки, вывел свое предприятие из банкротства и начал продавать бердский аналог «Сникерса»
Фабрика «Елисеевская», которую новосибирцы знают по фирменным отделам с фигурным шоколадом, недавно объявила о том, что вышла из процедуры банкротства. Шоколадные зайцы, «грибочки» и сладкие эротические миниатюры трудно считать товаром первой необходимости, и если бы предприятие окончательно рухнуло, это вряд ли бы кто-то заметил кроме его владельцев и работников. Однако новые хозяева сумели вернуть компанию к жизни. О том, как удалось это сделать, НГС.БИЗНЕС рассказал генеральный директор и основной владельц ООО «Елисеевский» (бывшая головная компания холдинга, торговая марка «Шоколадное дерево») Сергей Репников.
Справка: Репников Сергей — выпускник НГУ (до этого окончил физико-математическую школу). Работал юристом, приняв участие в целом ряде имущественных конфликтов, связанных с переделом собственности (например, в середине 2000-х в хлебокомбинате «Инской»). Занимался управлением недвижимости. С 2012 года является крупнейшим совладельцем шоколадной фабрики «Елисеевская».
Процедура банкротства была начата на «Елисеевской» еще больше 2 лет назад. Почему она длилась так долго, и как в результате удалось выйти из этой ситуации?
Предприятие попало в тяжелое положение не по моей вине — это результат действий прежнего собственника. Так что у нас было два выхода: или просто закрыть фабрику и распродать за копейки все, что там было ценного, или оживить производство, очистив его от долгов. В процедуре банкротства у нас было четыре юрлица, на трех из которых фактически не было никаких материальных активов — по ним кредиторы практически ничего получить, увы, не смогут.
Главное было — очистить от долгов основную компанию, которой принадлежит имущество фабрики. Здесь мы подошли к вопросу, может быть, и цинично, но другого выхода, чтобы спасти производство, чтобы 300 человек не потеряли работу, у нас просто не было: мы сознательно затягивали процедуру банкротства.
В основном кредиторы были банки, а для банка в случае банкротства должника любой проблемный актив — это двойные потери, потому что на всю сумму кредита банк должен разместить в ЦБ резервы, выведя их из собственного оборота. И чем дольше тянется банкротство, тем больше их деньги лежат без движения. Именно поэтому банки крайне заинтересованы как можно скорее эти долги превратить в деньги, и если есть возможность, то они всегда голосуют за конкурсное производство, чтобы продать поскорее все активы, «убив» предприятие, вернуть, что можно, и побыстрее, забрать резерв из ЦБ, а остаток долга просто списать. Нам помогло и то, что фабрика все это время работала, выпускала продукцию. Это показывало банкам, что в принципе мы и без них живем. Были созданы новые юрлица с учетом интересов тех кредиторов, которые готовы были войти в наше положение. В итоге банки оказались готовы продавать задолженность с большим дисконтом, и мы ее выкупили.
Сейчас задолженности перед банками у нас нет, что-то было выкуплено, а часть долгов были переоформлены в доли компании. Остался только долг перед налоговой — порядка 20 млн вместе с текущими платежами. И немного надо отдать кредиторам, не заинтересованным участвовать в нашем бизнесе. В мировом соглашении все подробно описано.
В каком состоянии находится само производство?
Оно работает, но объемы, конечно, упали. Сейчас мы за месяц делаем порядка 100 тонн, а бывало, что выпускали и 200. Удивляться тут нечему — когда предприятие входит в процедуру банкротства, все напрягаются. Банки не дают кредитов, и кассовые разрывы становится труднее «сшивать». Спрос ведь не постоянен — бывают всплески перед праздниками, и если у вас денег нет, чтобы заранее купить больше сырья, то и выпустить продукции, сколько могли бы продать, вы уже не можете. Есть и объективные изменения на рынке, которые сказались на нас. Сейчас идет активная борьба против рынков, а у нас на весовую продукцию, которой именно на рынках и торгуют, приходилась значительная доля производства. Например, наш основной продукт — «грибочки» — раньше на 70 % отгружался коробками по 3 кг. Сейчас мы куда больше его фасуем в отдельные потребительские упаковки, которые можно уже положить на полку в магазине. Объемы здесь пока ниже, зато выше маржа. Так что даже с учетом того, что
в тоннах объемы производства у нас по-прежнему ниже, чем раньше, выручка снова начала расти. Сегодня мы уже продаем продукции на 30 млн руб. в месяц, а в среднесрочной перспективе планируем выйти на 1 млрд руб. оборота в год.
Будет ли как-то меняться структура производства или система сбыта?
Мы уже освоили несколько видов массового продукта: помадные конфеты и конфеты типа «Сникерса». Продаются они пока, правда, только оптом, и в Новосибирске их почти нет, поскольку вообще бóльшая часть нашей массовой продукции реализуется за Уралом. В скором будущем мы собираемся выпустить на рынок еще один продукт, который имеет у нас кодовое название «грибочки 2» — это тоже комбинированное изделие с шоколадом и печеньем, которое, мы надеемся, будет не менее успешным. Улучшаем упаковку, чтобы иметь возможность работать с торговыми сетями. Но на все это нужны деньги, привлечь которые в условиях банкротства было непросто. Сейчас ситуация изменилась, мы уже приобрели несколько единиц оборудования, которое позволяет нам увеличить объемы по целому ряду наименований. Но все сразу приобрести, конечно, мы не можем, приходится двигаться постепенно.
Что касается торговой сети, то здесь можно отметить несколько моментов. Во-первых, как я уже сказал, мы активней стали работать с организованной розницей. Кроме того, компания сейчас развивает новый формат фирменных отделов, с которым можно будет выходить в небольшие города и райцентры. Там дешевле материалы, они выглядят скромнее, чем те, к которым привыкли в Новосибирске, но и цены в таких отделах будут ниже, поскольку там, где мы их собираемся ставить, дешевле аренда и рабочая сила.
В Новосибирске мы места под свои бутики арендуем по 4–5 тыс. руб. за кв. м, а где-нибудь в Искитиме нам это обходится всего в 700 руб. Также мы впервые для себя начали продавать франшизу. Заключено уже три договора (Томск, Юрга, Иркутск). Четыре на стадии переговоров.
Растут и корпоративные заказы. Мы продаем в месяц на сотни тысяч конфет и фигурного шоколада с корпоративной символикой. Сейчас это модно, чтобы иметь возможность клиентам или партнерам поставить на стол коробку с конфетами, на которых твой логотип. И, в принципе, здесь мы могли бы увеличить продажи в разы, но нам пока не хватает мощностей: оборудования и обученных людей.
Сколько стоит, кстати, заказать такой набор?
Все зависит от сложности изделия. Если речь идет о фигурном шоколаде, то стоимость изготовления формы, в которой он будет отливаться, — от 10 тыс. до 20 тыс. руб. Соответственно, чем больше тираж, тем дешевле каждое изделие. А дальше это только работа, упаковка и стоимость самого шоколада. Он сам, кстати, не так дорог — где-то 150 руб. за килограмм.
Будут ли меняться ваши привычные новосибирцам фирменные отделы?
Сами бутики мы менять пока не собираемся, разве что подновим их. Но скоро — надеюсь, месяца через два-три — мы собираемся открыть точку экспериментального формата — своего рода шоколадный бар. Идея в том, чтобы покупатели имели возможность попробовать любые наши конфеты по отдельности и уже потом решить, чего бы они хотели купить домой. В этом заведении мы также будем делать кофе и чай, а со временем, может быть, и какие-то блюда. И уже в совсем отдаленной перспективе мне бы хотелось сделать настоящий шоколадный бутик, где шоколад бы делали на месте, и можно было бы посмотреть, как шоколатье из тягучего шоколада делает конфеты и фигурки, которые можно будет прямо здесь и заказать, и попробовать с чаем или кофе.
Стас Соколов